Глава 2. Эксперименты в трехмерном пространстве
Проект «Настройки-2» объединяет работы из коллекции фонда
Центральный сюжет этого раздела — путь, пройденный европейской скульптурой за последние сто лет, основные вехи которого обозначены работами важнейших мастеров ХХ века. В этот период скульптура, как и живопись, становится территорией радикальных экспериментов. Художники отказываются от реалистического изображения и тем самым от возведения человеческого зрения в степень непререкаемого закона. Обращаясь к абстрактным формам, они изобретают новый образный язык, конструируют сложные метафоры и начинают использовать непривычные для скульптуры материалы. Несовместимые ранее традиции, культуры и контексты встречаются и переплетаются.
Драматургия этого раздела строится на трехстороннем диалоге: с одной стороны, это произведения Альберто Джакометти, Генри Мура, Константина Бранкузи, Виллема де Кунинга и Луиз Буржуа — хрестоматийные работы, позволяющие наглядно проследить эволюцию от фигуративной скульптуры к абстрактной. С другой — повествовательная, практически сюжетная скульптурная композиция Павла Альтхамера. Эти линии пересекаются в работе Джузеппе Пеноне, где переход от живописного полотна к скульптуре совершается буквально, наглядно и почти осязаемо — через внедрение в плоскость трехмерных объектов.
Круглая (то есть трехмерная) скульптура, которая прежде интересовалась главным образом человеческим телом, желательно — идеальным и гармоничным, становится областью формальных поисков. Один из ярчайших примеров — «Первый крик» (1917) Константина Бранкузи (1876–1957). Бронзовый объект яйцевидной формы с единственным углублением, символизирующим открытый плачущий рот, прочитывается как яркий и исчерпывающий образ новой жизни.
На Бранкузи, как и на многих других художников-модернистов, серьезно повлияло искусство стран Африки и Океании, колонизированных европейскими державами. Непосредственность, свобода от правил и первобытная витальность этих схематичных образов противостояла жесткому канону европейской традиции; в перспективе вырисовывался новый художественный язык.
Луиз Буржуа
(1911–2010)
Без названия (Клинья), 1950
Бронза
Следы его изучения заметны и у Луиз Буржуа (1911–2010). «Без названия (Клинья)» (1950) — почти языческий тотем. Здесь чувствуется первобытная мистика, противопоставленная рациональной европейской цивилизации. А «Рабочая модель для „Лежащей женщины: локоть“» (1981) Генри Мура (1898–1986) отсылает к архаическим женским фигуркам, символизирующим плодородие.
«Стоящая женщина» (1957) Альберто Джакометти (1901–1966), у которого тела всегда вытянуты в струну и как будто предельно измождены, — не просто эксперимент с образностью, но и эмоциональное высказывание. Слегка наклоненная фигурка говорит о том, что человек, при всей своей хрупкости и беззащитности, оказался способен противостоять самым суровым испытаниям ХХ века, с его мировыми войнами и техногенными катастрофами, которые сопровождались громогласными декларациями гуманистических ценностей.
Альберто Джакометти
(1901–1966)
Стоящая женщина, 1957
Бронза
Совершенно особый подход к поискам нового скульптурного языка демонстрирует Виллем де Кунинг (1904–1997) в «Большом торсе» (1974). Один из самых прославленных представителей школы абстрактных экспрессионистов, в своих работах он фиксирует рождение человекообразной фигуры из бесформенного материала — энергичный жест, напоминающий о сотворении мира из первобытного хаоса.
А вот «Костер» (2012) Павла Альтхамера (р. 1967) лишь на первый взгляд может показаться очередным формальным опытом. Четыре фигуры из эпоксидной смолы расположились вокруг отсутствующего костра. Все они то ли оплавлены, то ли изувечены. Кто-то увидит в них древних духов, а кто-то — нищих, которые греются на свалке после тяжелого дня. А может быть, это вообще не живые люди, а покалеченные останки, следы планетарной катастрофы?
Переходной формой между скульптурой и живописью оказывается работа итальянского художника Джузеппе Пеноне (р. 1947) «Шипы акации — ладонь» (2004), где отпечатки ладони выложены на шелковом полотне тысячами акациевых шипов. Это фрагмент большой серии «Анатомии», которую автор описывает как «игру с тремя элементами: животным, растительным и минеральным». Здесь проявляется одна из главных тем Пеноне — утверждение гармоничной связи между человеком и мирозданием. Художник подчеркивает ее, призывая саму природу себе в соавторы, как происходит и в другом произведении того же автора — «Пространстве света» (2008), установленном у подножия Рощи.